Расколотое отражение. Глава VII
Сон по-прежнему цеплялся за рваные края его сознания, заключенные в нем тягучий ужас и раздражающие подозрения не отпускали, изводя его, вися на шее словно альбатрос из древней поэмы. В коридорах «Гордости Императора» никогда не воцарялась тишина, эхо криков, раздававшихся с одного конца корабля до другого, наполняло их неумолкающим хором - хвалой распутному потворству своим желаниям. Большинство этих звуков были криками боли, но во многих звенело наслаждение.
Впрочем, все труднее было отличать их друг от друга в серой череде уныло тянущихся дней.
Но эта часть корабля была заброшена и забыта – словно отвратительная тайна, обладатель которой надеется, что она исчезнет, если на нее достаточно долго не обращать внимания. Ни свет, ни музыка, ни крики не наполняли этот просторный покой, ни безутешная павана скорби, ни трепещущая плотью дань мастерству пыток. Казалось, словно это место никогда не существовало, или было вело свою странную жизнь отдельно от всего остального корабля.
Люций завернул за угол и обнаружил, что стоит перед огромной дверью в арочном проеме – дверю в Ла Фенис; и тут же иллюзия заброшенности рассеялась без следа. Шестеро воинов стояли перед дверью, облаченные в матовые, покрытые насечкой доспехи синего, розового и пурпурного цвета. Изорванные золотые плащи асимметричными водопадами стекали с шипов, украшавших их наплечники, а багряные когтистые лапы вырастали из рубиновых языков пламени, украшавших их нагрудную броню.
Все шестеро были вооружены алебардами с золотыми лезвиями, клинки окружало потрескивающее слабое сияние убийственных электрических разрядов. Воин, лицо которого покрывала маска из человеческой плоти, сделал шаг вперед, преграждая ему путь, разворачивая лезвие алебарды в его сторону. Люций следил за движениями воина, спокойными, уверенными и плавными. Тот явно не боялся Люция – и это было явным признаком особенной глупости.
- Гвардия Феникса, - проронил Люций с улыбкой мрачного удовольствия.
- Вступление в Ла Фенис карается смертью, - произнес воин, его голос приглушенно доносился из-под кожаной маски.
- Да, я слышал, - дружески отвечал Люций, - А как ты думаешь, почему?
Гвардеец Феникса оставил его вопрос без ответа и продолжал:
- Брось, мечник. Уходи – и останешься в живых.
Люций ухмыльнулся – его забавляла прямота и уверенность, с которой прозвучала эта угроза.
- Правда? – произнес он, кладя ладони на эфесы мечей. – Думаешь, ты и твои приятели помешаете мне войти?
Остальные Гвардейцы Феникса растянулись в шеренгу, окружая его полукругом убийственной стали.
- Уходи сейчас же, и останешься в живых, - повторил стоящий перед ним воин.
- Да, ты уже это говорил, но дело вот в чем. – отвечал Люций. – Я желаю войти, вам лучше не пытаться остановить меня. Поверь, мне доставит величайшее наслаждение сразиться со всеми вами сразу, но, я думаю, этот опыт в конце-концов будет полезен только мне.
Но в глазах Гвардейца Феникса Люций видел готовность перейти в наступление.
Потрескивающая энергетическими разрядами черная сталь распорола воздух, но Люций уже начал движение.
Люций нырнул под летящую алебарду, и терранский клинок скользнул в его руку. Его острие вонзилось в пах воина в маске. Люций развернулся с бешеной энергией и клинок, прорубившись через таз и бедро противника, отделило ногу от тела. Кровь широкой струей хлынула из раны и воин рухнул на пол с криком, в котором звучали одновременно боль и изумление. Люций отпрянул в сторону, и лаэранский меч поразил в бок бойца справа от него. Доспех не защитил от сработанного ксеносами металла, и петли кишок воина полезли наружу, словно только и ждали момента покинуть его плоть.
Его измененные органы чувств усиливали каждое ощущение, и Люций рассмеялся, радуясь тому, как расцветилась окружающая обстановка. Темнота заиграла множеством оттенков, словно грани драгоценного камня, запах крови превратился в опьяняющий коктейль из синтетических химикатов и биологических элементов, тусклые сполохи света от искрящего оружия походили на пробирающие дрожью раскаты фанфар, знаменующих окончание Великого Триумфа. Его дыхание казалась оглушительно-громким, биение крови звучало как раскаты грома, а противники приближались к нему словно специально замедляя каждое движение.
Алебарда огладила его плечо и Люций покатился по полу от удара. Он вскочил на ноги, блокировал возвратное рубящее движение и, резко передвинув запястья вдоль древка алебарды, вонзил оба клинка в шлем Гвардейца Феникса. Тот рухнул, не издав ни звука, и Люций отклонился от удара алебарды, который развалил бы его от черепа до таза.
Люций контратаковал с молниеносной быстротой, первый удар снес лезвие алебарды, второй – перерезал горло ее владельцу. Третий удар раскроил голову почти на две половины, и он бросился на пол, спасаясь от удара еще одной алебарды, нацеленного ему между лопаток. Он поднялся на колени, перекрещивая мечи, чтобы встретить удар, обрушившийся сверху. Сила, с которой орудовали этой алебардой, была просто немыслима и намного превосходила его собственную – но Люций лишь повернул свои клинки, направляя лезвие алебарды вниз, к полу. Сталь истошно заскрежетала, когда искрящий клинок вспорол палубу. Люций нанес сокрушительный удар кулаком, вогнав его в шлем Гвардейца Феникса и разбив визор; владелец шлема зарычал от боли. Воин выпустил алебарду из рук и предплечьем блокировал рубящий удар, нацеленный в шею.
Клинок Люция перерубил руку в локте и он, повернувшись, вонзил лаэранский меч в грудь воина. Его жертва упала, захлебнувшись булькающим криком, вцепившись в руку Люция и увлекая его за собой. Люций позволил себе упасть, но использовал инерцию этого движения, когда последний из Гвардейцев Феникса занес над ним свою алебарду. Он перевернулся в воздухе, легко приземлился, коснувшись пола подъемом стопы, оставив меч вонзенным в грудь Гвардейца Феникса.
Вооруженный лишь терранским клинком, Люций встал в нарочитую фехтовальную стойку, высоко держа меч и описывая его острием крохотные быстрые круги. Это был старый трюк – но Гвардеец Феникса не был тонким знатоком боевых искусств; Люций видел, что взгляд его противника следовал за движениями его меча. Люций прыгнул вперед, сделав обманное движение вправо, когда воин понял свою ошибку. Противник неуклюже нанес блокирующий удар, но Люций уже изменил направление своей атаки. Кланы Терравата на Урале отковали его клинок во времена до Объединения, и никогда прежде его лезвие не подводило своего хозяина.
До сегодняшнего дня.
Острие клинка встретилось с обломком орлиного крыла, все еще украшавшего нагрудную пластину брони воина, от удара меч задрожал, резонируя. Лезвие треснуло и его бритвенно-острый конец по высокой дуге отлетел прямо в Люция. Даже сверхъестественная скорость реакции не смогла уберечь Люция – осколок оставил глубокую рану левого виска до нижней челюсти.
Боль была столь внезапна, столь восхитительна и столь чудесно-неожиданна, что он на мгновение замер, чтобы насладиться ею – и это едва не стоило ему жизни.
Получив отсрочку, обреченный Гвардеец Феникса нанес колющий удар, целясь в Люция. Острие алебарды коснулось металла доспехов, но для мечника это было все равно, что прикосновение к его коже. Люций перерубил древко алебарды сломанным мечом и предостерегающе поднял палец.
- С моей стороны было непростительным легкомыслием, - произнес он с легким вздохом смущения. – Позволить такому бездельнику как ты, думать, что ты можешь убить меня. Вряд ли я когда-нибудь смогу искупить этот поступок.
Прежде, чем воин успел ответить, или выразить досаду от потери своего оружия, Люций одним поворотом приблизился к нему на расстояние, не позволявшее защититься, и исполнил безукоризненный обезглавливающий удар, от которого голова Гвардейца Феникса отлетела через все помещение к противоположной стене.
Люций наклонился, чтобы вернуть лаэранский меч, он дергал рукоять взад-вперед, чтобы освободить его из вражеской плоти. Клинок выскользнул из раны, и он стянул маску из высушенной кожи с лица первого воина – ему было любопытно посмотреть, как выглядит тот, кто решил, что сможет победить его и остаться в живых.
В лице не было ничего особенного, но в крупных, плосковатых чертах он вдруг увидел насмешливую ухмылку Локена. Хорошее настроение Люция испарилось в одно мгновение, он выпрямился, его лицо исказилось гримасой от горьких воспоминаний. Он с силой опустил ногу на лицо воина. Раз – и захрустели кости, два – и треснул череп. Три удара – и оно вдавилось внутрь, превратившись в мокрый кратер, от которого летели брызги мозга и обломки костей.
Теперь охваченный яростью, Люций вытер свой меч высушенным куском кожи; его настроение менялось, словно ветер – он поднял изуродованное лицо, глядя на него, словно актер на сцене.
- Поверь мне, так гораздо лучше, - произнес он, обращаясь к раздробленному черепу воина, с которого снял кожаную маску. – Тот тип, он был мерзким ублюдком,
Потом повернул лицо врага в сторону и продолжил путь к сводчатым дверям Ла Фенис.
Когда-то они были украшены листами золота и серебра, но сейчас от этого убранства практически ничего не осталось. Безумные фанатики, отчаянно желая вновь пережить прекрасный ужас Маравильи, обдирали пальцы до кровавых обломков кости, стараясь войти. Люций видел обломки ногтей, торчавшие из дверей и выдернул один из них из дерева, наслаждаясь мыслью о том, что должны были чувствовать те, чьи ногти вот так выдирались из ногтевого ложа.
- И чего ты надеешься добиться? – спросил он сам себя.
У него не было ответа, но дни, когда Легион удалялся от Призматики, лишь распалили его желание, его потребность увидеть то, что лежало за дверями заброшенного театра. Это было неповиновение высшей пробы, и сама незаконность этого предприятия была достаточной причиной, чтобы решиться на него.
Убийство Гвардейцев Феникса делало крайне сомнительной возможность отказаться от задуманного.
Люций открыл двери и вошел в покинутый театр.